— Нам туда, — Травин показал на дверь в подвал. — Откроешь, и сразу наружу, я там один пошарю.

— Будет сделано, — кивнул Мухин.

С замком в подвале пришлось повозиться, во-первых, он оказался не один, первая личинка открывала доступ ко второму, а третий вообще отпирался откуда-то из другого места. Травин не переставая крутил ручку динамо-машины, заставляя лампочку фонаря гореть, Фомич ковырялся минут пятнадцать, прежде чем нащупал тросик, ведущий к механизму.

— Погоди, — сказал Сергей, — сможешь сделать так, чтобы он на том конце ничего не сдвинул?

— Постараюсь, — Фомич просунул в разрыв между листами обшивки тонкое фигурное полотно. — Надо его прижать, а вот тут сдвинуть.

С этими словами дверь поддалась, петли чуть скрипнули, но потом несмазанные маслом места соприкоснулись с обработанными, и заскользили беззвучно. Травин приглушил свет фонаря, и проскользнул сквозь образовавшуюся щель.

Подвал оказался довольно большим, метров двести квадратных, и шёл под большей частью здания, других входов и выходов, кроме того, через который зашёл Сергей, не было. В центре подвала стоял стол, оббитый железом, шириной в два метра и длиной метров в десять, на таких обычно разделывали мясо, но этот был чистым и без запаха. Точнее говоря, запах был, очень слабый и какой-то химический.

По периметру стояли деревянные полки с инструментами, ржавыми и давно нетронутыми, с потолка свисали крюки, Травин обошёл помещение по периметру, потом посмотрел под полками, оглядел потолок. Фонарь то разгорался ярко, то почти тух, ручку надо было крутить всё время.

В одну из таких вспышек Сергей увидел между полок крохотный белый уголок, лист бумаги, видимо, забился в щель между досками, провалился туда почти полностью, оставив краешек в несколько миллиметров. Травин пошуровал на полках, нашёл старый напильник с острым краем, осторожно вытащил лист, полюбовался на него, сложил вчетверо и положил в карман. Прошёлся вдоль стен, и нашёл ещё пять таких же кусков бумаги. Один из них оставил, чуть потянув на себя — такой сразу не обнаружить, а вот если внимательно смотреть, то заметен будет.

Мухина на улице не было, Сергей уж было обеспокоился, как раздался тихий свист из кустов, Фомич махал рукой.

— Ты смотри, кого я тут поймал, — похвастался он, дождавшись, когда Травин заберётся в заросли. — Следил за нами.

На земле лежал сторож, закатив глаза.

— Насмерть?

— Что я, изверг, что ли? Так, по кумполу приложил кулаком, он и затих. Может, прирезать?

— Отставить такие мысли. Мы с тобой не бандиты, а сознательные советские граждане. Давай-ка оттащим его, чтобы людей не смущать.

— Внутрях-то что интересное нашёл? — спросил Мухин, берясь за плечи сторожа.

— Нет, пусто там, — соврал Травин, Мухину он доверял, но пока не определился, действительно ли ценную вещь обнаружил. — Если и было что, вывезли недавно, подвал большой, места много есть развернуться, а выше я не стал подниматься, вдруг там кто из этих гавриков ночует. Хочешь, сам пошуруй, вдруг чего пропустил, а я пока тут постою, понаблюдаю.

— Если уж ты не заметил, мне куда. Ну вот, тут ему удобно будет. Второй этаж будем смотреть?

— Не сегодня, — Травин посмотрел на окна верхнего этажа, все они были тёмными, — там люди, чего их пугать.

— Тогда по домам?

— Да. Варвара Алексевна тебя не заругает?

— Нет, она знает, куда я пошёл.

— Что, так и рассказал?

— У нас, — Мухин вздохнул, — друг от друга тайн нет. Сама она ничего не скрывает, а я… ты не поверишь, иногда взглянет так пристально, я как нашкодивший ученик себя чувствую, язык сам тянется рассказать, что и как. У тебя было такое?

— Нет. Докторша пробует, но не выходит у неё ничего.

— Жаль. Значит, не встретил ты ещё одну заветную. Ну всё, — они остановились на повороте на Алексеевскую, — тебе налево, мне направо.

Травин достал майнлихихер.

— Держи, не понадобился.

— Ты, командир, не торопись, пригодится ещё машинка. Если даже без надобности, дарю, сам видел, запасы есть. И винтовку немецкую, глаз ведь положил на неё? Как надумаешь, забирай. А вечерком в баньку приходи, запустил здоровье, с этими-то делами, так что в девять вечера чтоб как штык у парной стоял. Вон товарищ Иост Альберт Давыдыч уже и шофера засылал, чтоб промяли его чиновное тело, да и другие внимания жаждут, потому что понимают, что организм, он обслуживания требует, что твоя мотоциклетка.

Домой Травин не пошёл, здраво рассудив, что своим приходом он только Лизу разбудит, та, когда его не было, спала отлично, но вот стоило домой ночью заявиться, просыпалась и не могла час или два заснуть, сон у девочки был уж больно чуткий. Так что он вернулся обратно к Черницкой, благо времени было всего пять утра, залез ей под тёплый бок и уснул. Докторша пробормотала что-то во сне, а на завтрак расстаралась, испекла оладий. Вкусных, таких Сергей давно не ел. И, как оказалось, не бесплатных, одна из бумажек, найденных в подвале и рассованных по карманам пиджака, пропала, но Травина это не расстроило, наоборот, даже настроение подняло.

Правда, завтрак, если по номиналу считать, обошёлся дороговато. Придя на работу, Травин достал найденный в подвале лист, положил на стол, прикрыв журналом. На бумаге стояла надпись — «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КРЕДИТНЫЙ БИЛЕТ. ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ РУБЛЕЙ. Государственный банк размънивает кредитные билеты на золотую монету без ограниченiя суммы (1 р. = 1/15 имперiала, содержит 17,424 долей чистаго золота». Ниже были отпечатаны слова «Управляющiй» и «Кассир», но подписей не было. Сверху Травин положил червонец, полученный от Фомича. Тот по размеру был поменьше на два-три сантиметра. На просвет ни на одном, ни на другом водяных знаков не было, а вот бумага по ощущениям совпадала. Жаль, не было рядом Семёна, ходячего кладезя знаний, тот бы точно определил, что за улов Сергею попался.

— Подожду до вечера, — решил он. — Посмотрим, кто первым проявится.

***

Политкевич стоял у окна, глядя с высоты второго этажа, как в луже на Советской купаются воробьи. Он щурился от яркого майского солнца, отбивал пальцами по подоконнику марш и молчал. Его заместитель, начальник учётно-секретного отдела, сидел перед начальственным столом, глядя на разложенные папки.

— Когда Лессер успел их на почту передать? — начальник оперсектора наконец отлип от видов весеннего Пскова. — И зачем? Евсей Мироныч, ты в органах сколько лет работаешь?

— Три без малого, как партия сюда направила. К чему ты клонишь?

— К тому, что опыта ты уже понабрался достаточно, значит, поможешь до сути докопаться. Смотри, вот эти дела следователь покойный в ОГПУ послал, сюда, на Свердлова, хотя знает, что я большей частью в погранотряде. Причём ни фамилию получателя не поставил, ни шифр, а Генрих Францевич в таких делах был ой какой педант, все документы у него под разными литерами шли. Это что значит?

— Ты, Вацлав, скажи прямо, что нужно. Мне вон ещё с рабочими разбираться на Металлисте, стачку они захотели объявить, зарплата им не нравится и табель. При самодержавии значит нравилось, а как сделало им советское правительство сорок восемь часов в неделю, сразу на тебе, разонравилось. Да, бывают авралы и лишняя смена, тут же советская власть плохая, ладно бы меж собой шушукались, они ведь грамотные теперича, письма пишут. Профком на поводу пошёл, партийный комитет колеблется, куда это годится? Если рабочие подымутся, тут нам, товарищ начальник оперсектора, форменный кирдык настанет.

— Что, могут?

— Настроения в массах бродят всякие, ещё и радиостанция эта из Резнеке на нашу власть поклёп наводит, у кого приёмник есть, слушают, чище чем Ленинград ловит, а глушить её не получается, они, собаки, сразу на другую частоту переходят.

— И всё же, зачем Лессер послал нам эти документы? Как думаешь? Мог бы и сам передать.

— Его же убили, — начальник УЧОСО потёр глаза, — я правда сейчас не скажу ничего путного, не спал уже две ночи. Может, Меркулов поймёт, что к чему, раз всё равно дела у нас? Он же шпионов ловит, а с этими и подавно разберётся.